Отношение к музыке и поклонению

Говоря о крайностях, стоит особым образом затро­нуть тему музыкального служения. В наше время такие понятия как «духовная музыка» и «духовное пение» вы­зывают самые различные толкования. Нужно признать, что для старшего поколения верующих духовными при­знаются, как правило, классическое хоровое пение, сим­фонические оркестры, и, конечно же, традиционные гимны, с которыми во времена гонений христиане шли в тюрьмы и умирали за веру в Христа. У таких христиан нередко появляется отторжение к словосочетанию «ду­ховное прославление», потому как «прославление» в ны­нешнее время подразумевает новый стиль, новые песни и новые инструменты.

Много споров рождается по поводу музыки и пения в церквях. На мой взгляд, слишком много, чтобы мол­чать об этом. Откровенно говоря, мы отстаиваем свою позицию, прежде всего основываясь на внутренних ощущениях, на культурных традициях, на опыте — как духовном, так и светском. И уже во вторую очередь пы­таемся использовать Библию в качестве адвоката своих музыкальных пристрастий. Но Божьему Слову следует от­дать должное: оно «работает» на обе стороны. Как бы мы ни старались отыскать любимый нами стиль музыки или форму песнопения в Библии, дух Писания подтверждает лишь одно: дело не в форме исполнения и не в инструмен­тах. Духовность музыке дает не тональность, не гармония аккорда, и даже не слова, но сердце, исполненное Духом Святым. При этом, если мы считаем, что исполненный Духом христианин обязательно полюбит хоровое пение или танцы под барабаны, то мы глубоко ошибаемся.

Мы с вами стали свидетелями перелома в культуре духовной музыки, но вместо того, чтобы обратиться к источнику духовности, разбежались в противополож­ные стороны. Думаю, что виноваты в этом прежде всего мы, пасторы традиционных церквей. По большому счету, мы сделали музыкальное служение лишь придаточной формой богослужения, способом сосредоточить при­хожан на проповеди. Наш акцент на Слове Божьем вы­теснил важнейшую форму поклонения Богу на задворки отношений с Богом. Музыка и пение стали прослойкой между библейскими размышлениями, возможностью встряхнуться, размять ноги. Появление новых стилей дало возможность еще более разнообразить двухчасовое богослужение. В результате мы стали спорить, до какой степени мы можем экспериментировать с разнообрази­ем. Защитники старых гимнов утверждают: в них боль­ше содержания, чем в новых, однокуплетных песнях. В ответ мы слышим: новые песни более эмоциональны и дают большую свободу чувствам. Этот спор бесконечен и вряд ли возможно найти решение, если речь идет о наших сердечных предпочтениях. Но то, что нам действитель­но нужно понять, — это то, что, никакой музыкальный стиль в мире и никакая песня сама по себе не способны рождать духовность.

Я не пытаюсь сбросить со счетов наши пристрастия, но хочу донести одну истину: расфасовав стили по раз­ным церквям, мы, возможно, так и не определили для себя главного, для чего вообще задумана музыка. Она сама по себе не духовна, но дарована нам Богом, как я считаю, для двух целей. Во-первых, чтобы выразить состояние нашего сердца, возвести в высшую степень наши внутренние переживания. По сути, это наша мо­литва к Богу, воспетая в уникальной, творческой фор­ме. Во-вторых, музыка дана для того, чтобы возвеличить Бога в Его красоте, могуществе и славе. Музыкальное поклонение — это ни что иное как провозглашение Бо­жьей власти и преклонение перед великим, чудесным Богом. Именно эти две формы выражены в библейских Псалмах, часть из которых являются песнями-молитва­ми, другая часть — песнями прославления Бога. Делая акцент лишь на одной из этих форм, мы уходим в край­ность. Если же говорить о музыкальных инструментах, то их задача сводится только к одному: усилить наше покло­нение Богу и сделать его более ярким: «И я буду славить Тебя на псалтири, Твою истину, Боже мой; буду воспевать Тебя на гуслях, Святый Израилев!» (Пс. 70:22).

Нужно также отметить, что есть разница между об­щим пением и поклонением Богу. В Библии нет такого понятия, как «общее пение», хотя мы не сомневаемся, что оно имело место в первой церкви. Но почему-то в традиционных церквях мы сделали акцент именно на этой форме, а не на прославлении Бога как таковом. По факту, пением гимнов мы стараемся объединить верую­щих, а не прославить Господа. Иначе, как можно объяс­нить унылую посредственность и отсутствие какого-ли­бо восторга в песнопениях? Общее пение стало «коло­кольным звоном», призывающим христиан к молитве и Слову Божьему. Впрочем, в процессе богослужения оно помогает нам ощутить единство, воспеть наши ценности, утвердить веру в Евангелие. В традиционных церквях это стало неизменным атрибутом богослужебной практики. Хорошо ли это? Думаю, что да. Если бы не одно «но». Прославление Бога в полном смысле этого слова — до­стойное, возвышенное, искреннее и тем более чувствен­ное — навсегда вычеркнуто из нашей жизни.

Многие годы занимаясь музыкальным служением, я тем не менее не считаю себя экспертом в вопросах духов­ной музыки. Но, как простой обыватель, я задаюсь во­просом: почему мы боимся выражать Богу свои чувства в музыкальном поклонении? Я воспитывался в традици­онной церкви и мне очень хорошо знаком ступор, в кото­рый такие как я впадают при виде, например, поднятых рук. Но я прекрасно понимаю, что виной тому не испор­ченное кем-то богословие, а среда моего воспитания. Я научился выражать свои чувства по-другому, незаметно. Вернее, я научился их сдерживать. Этому нет никакого библейского основания, это лишь культура моего воспи­тания, не более того. Зная это, я встаю перед выбором: либо оставаться в комфортной зоне, уважая и принимая другие способы выражения чувств, либо меняться, нахо­дя современное прославление более естественным спо­собом поклонения Богу. Это мое решение, мой выбор. Но скажите, имею ли я право, как пастор, навязывать молодым людям, выросшим в другой культуре, в свобо­де вероисповедания, свой, ущербный способ выражения чувств? Почему сегодня традиционные протестантские церкви всем своим видом и практикой превозносят куль­туру сдерживания над культурой открытого провозгла­шения Божьего величия? Вместо того, чтобы признать свои комплексы, заложенные особенностями советского воспитания, мы внушаем их новому поколению. Мы за­прещаем радоваться, чувствовать, веселиться, выражать эмоции, как будто эти явления порождены адом. Никто не обязывает нас менять свои личные привычки, но по­чему мы бдим над ними, как над сокровищем? Почему мы сделали их достоянием церкви? Кто дал нам такое право? На каком основании мы требуем от молодежи ко­пировать культуру выживания, крепко заложенную в нас временами гонений, когда рождались печальные и глубо­ко пережитые гимны?

Я ни в коей мере не превозношу новые песни и но­вые стили над старыми. В классических гимнах есть своя ценность и они действительно гораздо глубже, если го­ворить о богословии. Но кто сказал, что прославление Бога должно иметь богословскую глубину? Кто внушил нам этот миф? Я нередко слышу недовольные возгласы старшего поколения верующих: «Опять эти однокуплет­ные песни!», «Опять эти бесконечные повторения одной фразы!» Постойте, но когда ребенок в восторге от подар­ков на Рождество, и ему хочется выразить свою благо­дарность, разве он обращается к высказываниям древних мудрецов? Разве он задумывается над глубиной сказан­ных фраз, пытаясь наиболее многословно и многогранно выразить чувства? Если вы считаете, что слишком корот­кие и простые песни характеризуют духовных младенцев, а нам, духовным «старцам» это не к лицу, то в этом и кро­ется корень проблемы. Не к нам ли обращал Свои слова Христос: «…истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3)?

Почему мы потеряли простоту выражения Богу своей благодарности? Почему мы считаем, что яркое выраже­ние чувств неугодно Богу? Мы не стыдимся плакать в покаянии, но стоит кому-то выразить эмоции другого рода — он тут же превращается в овцу «не нашего ста­да». Я не побоюсь сказать, что именно мы, традиционные христиане, стали причиной разделения в церквях, мы по­родили новые движения «харизматии», выставив за дверь тех, кто умеет чувствовать, умеет переживать, умеет радо­ваться. Мы провели черту между «зрелыми» и «младенца­ми», и на том успокоились, забывая, что Божья система оценок может кардинально отличаться от нашей.

Мне непонятно, почему, читая Библию вдоль и попе­рек, мы остаемся слепыми к явным призывам воздавать Богу достойную хвалу, выраженную не только в громко­сти, но и в самых настоящих, ярких эмоциях. Давайте по­смотрим на некоторые из этих призывов:

• «Пойте Ему с восклицанием» (Пс. 32:3);
• «Восплещите руками все народы, воскликните Богу гласом радости» (Пс. 46:2);
• «Воскликните Богу, вся земля» (Пс. 65:1);
• «Хвалите Его на кимвалах громогласных» (Пс. 150:5);
• «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте; пойте Господу с гуслями, с гуслями и с гласом псалмопения; при звуке труб и рога торжествуйте пред Царем Господом» (Пс. 97:4–6);
• «Благословите ныне Господа, все рабы Господни, стоящие в доме Господнем, во время ночи. Воз­двигните руки ваши к святилищу, и благословите Господа» (Пс. 133:1–2);
• «Хвалите Господа, ибо благо петь Богу нашему, ибо это сладостно, — хвала подобающая» (Пс. 146:1).

Если только мы не читаем Библию выборочно, мы должны признать: многие из нас уже давно не прослав­ляют Бога. Многие церкви просто захлопнули дверь в эту сферу. Мы стали называть прославлением те элементы богослужения, которые не то чтобы недостойны Бога, — они недостойны даже современного человека, которого мы пытаемся привести в церковь. К примеру: можно ли хоровым пением достойно прославить Бога? Думаю, да. Если только это пение действительно выражает хвалу и поклонение. В моем, сугубо личном представлении, это должен быть большой хор, в котором все без исключения имеют яркий талант от Бога. Другими словами, такое пе­ние должно поднимать дух человека на высоту, вдохнов­лять его восхищаться Богом. В связи с этим я никак не могу понять, по какой причине небольшие церкви, со­стоящие большей частью из пенсионеров, создают соб­ственные хоры. Кому это нужно? Это выглядит не иначе как пародией на хвалу Богу. Мы ухватились за мифиче­ский образ святой церкви, в которой обязательным атри­бутом должно быть хоровое служение. На мой взгляд, в небольших церквях есть своя, особая сила — сила един­ства, сила домашней атмосферы, сила взаимно скрепля­ющих связей, но никак не сила имитации величия! Мне так и хочется сказать пасторам таких церквей: распустите хористов! Перестаньте угашать Духа Святого! Сбросьте с себя оковы формализма и станьте проще, в любви объ­единившись вокруг Евангелия! Перестаньте обманывать себя в том, что такое пение нужно Богу или людям! Само­деятельность — это здорово, но ему не место в богослуже­нии, если только мы не собираемся на шоу талантов.

Пожалуй, я сделаю отступление и расскажу о себе. Мне очень близки старые гимны, потому что я вырос в традиционной евангельской церкви и, мне кажется, я их впитал с молоком матери. Что-то особенное пробуждает­ся во мне, когда я в тысячный раз пою с церковью «Иисус души Спаситель, дай прильнуть к Твоей груди» или «Ты со мной, да, Господь! В Твоих я покоюсь руках!» Такие песни особым образом успокаивают душу и настраивают на духовное размышление. С другой стороны, в пору сво­ей юности я несколько лет прожил в англоязычной среде, где посещал церкви совсем другого формата. За эти годы я сделал для себя потрясающее открытие: под церковное пение можно не только грустить, но и радоваться! Более того, именно в пении можно, наконец, раскрыться для Бога и выразить ту самую «хвалу подобающую», о кото­рой писал псалмопевец (Пс. 146:1). Другими словами, я открыл для себя удивительный мир поклонения Богу не только в истине, но и в духе. Поверьте, это никак не связано с поднятием рук или особыми движениями тела. Это состояние твоего духа, который реагирует на дух на­стоящего поклонения Богу в церкви.

Я должен прямо сказать, что западный стиль про­славления оказался для меня особенно ценным и прак­тическим, так как именно он помог мне раскрыться в по­клонении Богу. Меня влекло в церковь, где я мог вместе с другими верующими не просто услышать проповедь и спеть красивую песню, но и восхвалить Бога, провозгла­сить Его Величие, воздать Ему должную славу. Я увидел себя, наконец, не сторонним наблюдателем богослу­жения, а его участником. Сегодня я живу в России, и в моем сердце удивительным образом уживается любовь к старым гимнам и к новым, современным песням. Воз­можно, мне удалось найти для себя ту золотую середину, которую мы не всегда можем найти.

В связи с этим, я хочу обратить внимание на другую крайность, которая постигла наши церкви. Те из нас, кто окончательно разочаровался в хоровом пении, побежа­ли искать новые формы прославления. Далеко бежать не пришлось, благо, что западный музыкальный стиль уже давно нашел свою нишу в нашей стране. На сцене за­звучали современные инструменты, певцы взяли в руки микрофоны. Неизменным атрибутом такой формы стал лидер прославления, взявший на себя ответственность вести церковь в поклонении. Именно такая форма встре­чается в большинстве западных церквей. Но дело, как всегда, дошло до абсурда. Насмотревшись видеозаписей «крутых» групп прославления, мы всеми силами стали копировать не только их песни и музыку, но даже фор­му одежды и стиль подачи. Я готов обеими руками голо­совать за новые песни, но иногда, слушая очередную группу прославления, мой дух уходит в самые пятки. Не знаю, как прихожанам удается подпевать, но меня не заставить это сделать даже под страшными пытками. Ме­лодия непонятного жанра, странные словообразования, отсутствие признаков рифмы в дословно переведенном тексте, неоправданная громкость, телесная раскачка, сольные выпады гитаристов, сладострастно прикрытые веки лидера, порванные джинсы и мятая футболка — та­кого «винегрета» я не пробовал нигде!

Но самое страшное я вижу в том, что лидеры про­славления пытаются копировать чужой дух поклонения. Думаю, вы согласитесь, что каждый из нас имеет свой дух, помещенный Богом в теле, и он годами формируется личными отношениями с Богом — в молитве, в чтении Библии, в общении с верующими, в личных пережива­ниях и даже падениях. Через Христа мы становимся по­хожими друг на друга, но наш дух тем не менее остается уникальным для каждого из нас. Так вот, лидер прослав­ления — это тот человек, который в первую очередь имеет свой уникальный дух, сформировавшийся не наблюде­нием за харизматичными лидерами, а в результате своих личных отношений с Господом. Этот человек — не талант­ливый пародист, а христианин, страстно любящий Бога и передающий на сцене свои взаимоотношения с Богом. Если их нет, если духовная жизнь едва наполнена, то нам нечего делать на сцене! Потому что вместо веяния Духа Божьего в церкви появляется веяние душевного творче­ства. Томные призывы между куплетами полюбить Иису­са, страстные возгласы о Божьем величии не приводят в восторг, они отталкивают.

Апостол Иоанн писал верующим: «…не всякому духу верьте, но испытывайте духов» (1 Ин. 4:1). Для возрож­денного свыше христианина это нормальная практика — иметь способность отличать настоящую духовность от искусственной. Если прихожанин церкви имеет в себе Божий Дух, он легко сможет отличить оригинал духов­ности от подделки. Настоящему христианину нужна не сила звука на сцене, а сила духа, способного зажечь по­тухшие сердца и повести Божий народ на духовную вы­соту. Этого не добиться яркими призывами или чтением Псалмов. На это способен только Дух Святой, наполня­ющий сердце лидера прославления не только на сцене, но и в повседневной жизни.

Я убежден, что стиль нашей музыки, которую мы ис­полняем в церкви, должен быть современным, то есть близким и понятным современному человеку. Для опре­деления этого стиля достаточно включить радио — там звучат мелодии, которые любит наш народ. Это не хоры, не джаз и не тяжелый рок. Это не жанровые стили, у ко­торых, конечно же, есть свои почитатели. Прежде всего, это красивые, часто ритмичные, но при этом мелодич­ные песни. Я не берусь выступать в роли эксперта. Мы сами должны найти ту самую середину, в которой мы становимся понятными не ограниченной группе людей, а большинству соотечественников. Церковь не должна обслуживать субкультуру. Если мы говорим, что двери наших церквей открыты для всех людей, то нужно под­креплять это делами — быть понятными и доступными, в том числе через музыку и песни. Мы ведь не проповедуем Библию на старославянском языке; мы не проповедуем ее и на современном жаргоне. Для этого есть нормальный, понятный людям язык. Так почему наша музыка в одних случаях веет стариной, в других — чужой культурой?

Нужно быть очень чуткими к тому, что мы произво­дим на сцене. Грубое копирование популярных на западе песен, на мой взгляд, просто неприемлемо. Также непри­емлемо, как и превозношение старых гимнов. Если, ко­нечно, наша проповедь обращена к обычным людям, жи­вущим в современной культуре. Я искренне убежден, что на руководителя музыкальным служением возложена эта непростая задача — найти здравый баланс, не оттолкнуть старшее поколение и привлечь молодое. Не заставить па­ству вкушать неудобоваримую пищу, а предложить что-то простое, понятное, но при этом настоящее, прекрасное и достойное Бога! Но самое главное — это вложить в каж­дую песню свое сердце, наполненное Божьим Духом!

Я также считаю, что мы должны время от времени по­полнять репертуар новыми песнями — они особым обра­зом вдохновляют церковь. Не зря Давид и другие авторы много раз повторяли: «Пойте Господу новую песнь!» (см.: Пс. 32:3; 39:4; 95:1; 97:1; 143:9 и др.). На своей практике я столкнулся с этим сложным выбором и понимаю, как это нелегко, если ты не находишься в достаточно близких от­ношениях с Богом, чтобы быть чутким к Его выбору.

Но, даже обозначив общие принципы музыкального служения, остается вопрос: какой стиль можно назвать духовным? Для этого, я думаю, мы можем провести про­стой тест. Что вы испытываете во время пения и вообще музыкального служения в вашей церкви? Чем заняты ваши мысли? Что вы чувствуете? Способствуют ли слова песен пробуждению духа и преклонению перед Божьим величием? Провозглашают ли они могущество Творца и Его величайшее милосердие к грешникам? Проблема, с которой сталкиваюсь лично я, заключается в том, что мне просто нравится музыка. Я люблю петь, люблю кра­сивые песни. Как бы это ни было замечательно, я вижу в этом опасность. Когда я слышу особо яркую, талант­ливо оформленную христианскую песню, я часто ловлю себя на мысли, что совсем не прославляю Бога. Я просто наслаждаюсь красотой песни. Я даже скажу больше: чем более красиво, талантливо и креативно преподнесена песня, тем больше шансов, что она украдет мое внима­ние, а, значит, и сердце. В такие моменты любимые нами духовные песни теряют всякую духовность.

Значит ли это, что мы должны бояться красоты, гар­монии и творчества? Конечно, нет. Всему есть свое место и время. Но если мы говорим о совместном поклонении Богу, то на первом месте должен быть дух, а не творчество. Я уверен, что правильная духовная музыка рождается от правильного духа церкви. И это, в первую очередь зави­сит от пастора, от того, кто ведет церковь в поклонении Богу. Как хоровое пение, так и современное прославле­ние могут будоражить одни лишь эмоции, но могут и вы­ражать великолепие Бога. Нужно быть весьма осторож­ными, называя приятную нашим ушам музыку духовной лишь потому что она мелодична, ритмична или потому что легко усваивается нашей душой. Нужно быть крайне внимательными, чтобы не заменить духовное пережи­вание душевным удовольствием. Мы должны позволить Богу использовать музыкальное служение для созидания именно духа, а не души. Но этого невозможно достичь, не будучи исполненными Духом Святым. Все, на что мы способны без Него — это скопировать чей-то духовный стиль, принять нужную позу или взять правильный ин­струмент. Но в каждом из нас есть невидимая струна, которая при всем нашем старании и подготовке может так и не зазвучать. Потому что ее способен задеть только Сам Бог. Но когда она зазвучит, — поверьте, любая песня в любом стиле всколыхнет самые скрытые чаяния души. Если мы не осознаем этого, то никогда не выберемся из крайностей, в которые нас заносит духовная опустошен­ность.

Я верю, что в нашем сердце кроется жажда по на­стоящему поклонению Богу. Мы ищем возможности выразить свою любовь к Богу в разных формах, но чаще просто сдерживаем себя. Некоторым из нас бывает очень трудно стать настоящими. Когда дело доходит до покло­нения Богу, у нас выявляется множество комплексов. Мы, словно говорим Богу: «На самом деле я Тебя очень люблю, но я не привык выражать это как-то особенно». Я думаю, пример пляшущего Давида не раз всплывал на поверхность в спорах о прославлении (см.: 2 Цар. 6:14). Судя по всему, это событие не было нормой поклонения Давида, и все же нам стоит сделать вывод: Божье при­косновение выводит человека из зоны комфорта. Дело совсем не в плясках, а в состоянии сердца Давида, для которого желание выразить хвалу Богу в тот момент ока­залось важнее любых форм и привычек. Это тот самый элемент, которого нам в целом недостает в поклонении Богу — не новые формы, а новое состояние сердца. Но­вое прикосновение. Новое переживание Божьего при­сутствия. Нам не хватает новизны отношений с Богом, и потому любой новый духовный стиль музыки обречен на провал. И наоборот, любая, самая старая песня спо­собна зазвучать по-новому, когда в сердце есть жизнь и живые отношения с Господом.

Церковное богослужение — это лишь вершина айс­берга, за которым кроются наши переживания взлетов и падений, радости и уныния. Поэтому настоящий, пра­вильный дух прославления рождается задолго до бого­служения — в наших домах, на работе, в уединенном ме­сте. Если у нас нет настоящих отношений с Богом, если мы не наполняемся Духом Святым в ежедневной жизни, то не следует искать особой духовности в богослужении. Я уверен, что Бог хочет услышать из наших уст новое пе­ние. Но дело даже не в смене репертуара, а в состоянии сердца, которое обновляется каждое утро. Бог изменяет нас каждый день, преображая в образ Христа. Я верю, что в результате таких отношений с Богом наше пение всегда будет новым. Именно о такой «новой песне» в своих устах писал Давид в одном из Псалмов:

«Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и по­ставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои; и вложил в уста мои новую песнь — хвалу Богу нашему» (Пс. 39:2–4).